Суженый мой, саженный
Времена у нас странные. И дети непонятные. Да, может, они уже и не дети вовсе в свои девятнадцать? Особенно девочки. По крайней мере, сами себя они таковыми не считают.
Или это старый добрый конфликт поколений во мне говорит? Не знаю. Но поколения друг на друга совсем не похожи. Сорокалетние считают, что выходить замуж еще рано, а девятнадцатилетние – что уже поздно, и жизнь, соответственно, прошла зря. Я уж молчу о том, что пятидесятилетние при этом задумчиво улыбаются и бормочут себе под нос:
– Вот когда я вырасту и стану взрослой…
И кто из них прав, сказать не возьмется, наверное, никто.
Светка – подружка дочки моих знакомых. Знаю я ее плохо, поэтому большую часть истории придется реконструировать по фрагментам. Так археолог по невзрачному черепку воссоздает в своем воображении прекрасную амфору. Что ж, все мы немножко археологи…
– Светка, Светка, Ленка замуж выходит!
– За кого? За Лешку?
– Да нет же, с Лешкой она ходила в прошлом месяце. Они давно поссорились. Он сейчас даже на районе не показывается. За Пашку.
– Какого Пашку?
– Да с третьего курса.
– Такого старого?
Подобную картину я с легкостью могу себе представить. Ну или что-то в этом роде. Не цепляйтесь к деталям. Суть в том, что Светкины подружки выходили замуж со стремительностью сверхзвуковых истребителей, захватывая сильный, но медлительный в таких делах пол врасплох. И каждая их победа больно отзывалась в Светкином сердце:
– Мне уже девятнадцать! Что же делать? Все кончено. Придется умирать старой девой.
Чтобы вырваться из порочного круга и хоть как-то скрасить одинокую и безутешную старость, Светка зарегистрировалась на сайте знакомств. Ребят там было хоть отбавляй. На большинстве фотографий они были запечатлены в автосалоне. Они стояли возле лакированного авто, вперив горящий взгляд в объектив. Даже уставшей от жизни девятнадцатилетней старой деве было понятно, что ни один владелец не будет фотографироваться со своей машиной в салоне. Это все равно что заниматься сексом с собственной женой на автобусной остановке. В общем, топорные усилия молодых людей выглядеть зажиточными удручали. Фальшь отталкивала Светку, как пенопласт воду.
Григорий выгодно отличался от своих конкурентов с сайта. Фотографии на его страничке не было вовсе. Зато в анкете убористым шрифтом на двадцати строках подробно излагалось его преклонение перед прекрасным полом. Он написал Светке первым. А потом в течение двух или трех недель заваливал ее душещипательными письмами о своем одиночестве и тоске по родному человеку. Тихая и скромная, но жаждущая при этом любви Светка плескалась в море чувств, как изголодавшийся тюлень в бассейне, кишащем селедкой.
В конце концов, преодолев природную робость, застоявшаяся в отчем доме девица предложила Грине встретиться. В ответном письме молодой человек превзошел красноречием Петрарку, но сообщил, что для быстрой встречи есть препятствие. Переписка продолжалась. Девушка настаивала, юноша намекал на страшные тайны своей одинокой жизни. Закончилось все почти телеграфно:
– Завтра в восемь на Пяти Углах! – это Светка.
– Не судьба, я в местах лишения свободы, – это он.
И дальше добавлено:
– Прощай, любовь моя!
Или что-то в таком духе. Может быть, даже патетичнее.
Реакция влюбленной и, замечу, уже немолодой, почти двадцатилетней женщины была предсказуема:
– Я приеду к тебе сама, любимый мой!
На практике наверняка было что-то более душераздирающее, но смысл от этого не меняется.
– Зачем? – возмутились замужние подружки, с которыми Светка поделилась своей радостью. – Зачем он тебе нужен? Как вы будете общаться?
– Он выйдет всего через два года, – парировала ослепленная чувствами дева. – Шесть лет уже отсидел.
– И где вы будете жить?
– У него.
– В тюрьме?
– В Вологде, дуры! Или в Костроме. У него там мама.
– Так в Вологде или в Костроме?
– Не помню. Может быть, в Саратове. Где-то у него точно есть мама. Он о ней писал.
– И ты поедешь?
– Поеду. Мне с ним везде будет хорошо.
– С ним и со свекровью?
– Можем и у меня пожить, если что.
– А за что он сидит, ты спрашивала?
– Конечно.
– Ну и?
– По глупости. Его подставила бывшая девушка. И я для него теперь, как свет в оконце.
В общем, переписка двух голубков приобрела почти семейный интимно-ласковый характер. И еще через пару недель Гриня предложил Светке руку и сердце. Радостные хлопоты пронеслись, как во сне. И молодая отправилась на свадьбу в ИК номер какой-то-там – не то в Карелию, не то в Новгородскую область, откуда она вернулась беременной.
– Ничёсе! С одного свидания? – только и смогли вымолвить подруги.
– Конечно, у него же шесть лет никого не было! – возмутилась Светка.
– Это да, накопилось, – согласились подруги и испуганно добавили: – Будешь рожать?
– А то.
– Смелая.
– Я его люблю.
– Может, это девочка?
– Гришу, тупицы!
Через положенное время Светка родила сына и начала о нем заботиться. Общение с Гриней продолжалось в основном по переписке. За последовавший после рождения ребенка год Светка еще пару раз ездила к мужу в места не столь отдаленные. Хотела даже показать ему малыша, но Гриня проявил себя заботливым отцом.
– Сына не вози! – строго-настрого запретил он. – Маленький еще. Может простудиться.
– Ладно, – почти восхищенно написала в ответ Светка.
Но малыш все равно заболел. И в самый неподходящий момент, когда Грине пришло время выходить из тюрьмы. Так что Светка, лежащая с сыном в больнице, не смогла разделить с мужем счастливый миг обретения им свободы.
– Приезжай! Приезжай поскорее! – написала она ему.
Впрочем, быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается. Особенно в Вологде. Или Костроме? Да все равно. Хоть в Саратове. Так или иначе, но Гриня завяз на родине надолго. На связь он больше не выходил, и Светка начала волноваться.
Через четыре месяца после того, как законный супруг канул без вести где-то на широких русских просторах, Светка подхватила сына в охапку и отправилась на поиски его папы. Она уже давно подозревала, что деревня Зюзюкино (название изменено в силу моего склероза) – это не совсем Кострома. И уж тем более не Саратов. Но нет такого места, куда не добралась бы бойко владеющая языком любящая женщина. Два часа на автобусе от областного центра пролетели для нее незаметно. И вот уже впереди замаячили сразу показавшиеся ей родными крыши. Выпытав у сидящей на автобусной остановке бабки, где живет Григорий, Светка бросилась вперед.
Во дворе искомого дома копошилась неопрятного вида женщина с замотанным на голове платком.
– Мама? – робко поинтересовалась Светка.
– Чего? – подозрительно прищурившись, удивилась женщина.
– Вы Гришина мама?
– Ага. А что?
– А я его жена!
– Кто?
– Жена.
– Он ничего не говорил.
– А сам он где?
– Нет его здесь.
– Как нет?
– Живет у какой-то бабы в городе.
– Как?
– Да уж как? Как освободился, так и живет. Приезжал пару раз сюда. Ночевал даже. Но потом снова к ней.
– Так мы же… – Светкин голос сорвался, – мы же женаты.
– Так а я вам что сделаю?
– Ребенок у нас, – Светка показала взглядом на сына, которого держала на руках. – Вот же, внук ваш.
– Нет, алименты он платить не будет, – снова подозрительно прищурилась женщина. – Не с чего ему. Он у меня запойный, да и не работает нигде.
– А как же…
– И не будет работать, – с уверенностью вздохнула женщина, – непутевый потому что.
– Но… – опять попыталась выразить охватившие ее сумбурные чувства Светка.
– Такой вот урод уродился, – пояснила женщина, – да еще и убийца.
– Убийца? – выдохнула Светка. – Он же говорил, что из-за девушки своей сидел?
– Да из-за нее все и вышло.
– Убийство?
– Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть по неосторожности, – заученной скороговоркой произнесла женщина.
– И кого же он… убил?
– Так девушку свою и убил. Кого же еще. Нервный он, не любит, чтобы бабы к нему приставали. А она липкая была…
– Понятно, – выдохнула Светка и навсегда покинула территорию то ли Вологодской, то ли Саратовской области. В общем, осталась одиночкой, но зато не старой девой.
